Под «Евхаристией» написан еще один большой регистр, в котором представлены святители. В соответствии с широко распространенной в XIV веке иконографией55 центральную часть этого регистра должен был, вероятно, занимать дискос на престоле с изображением символического агнца или младенца Христа, а святители справа и слева двумя длинными процессиями подходили к престолу, имея в руках развернутые свитки с литургическими текстами. Композиция в целом изображала, следовательно, «Поклонение жертве» (или, иначе, «Службу святых отцов»).
Сохранность этого регистра плохая. В верхней части прослеживаются фрагменты орнаментированной полосы, которая служила разгранкой между регистром с изображением евхаристии и поясом со святителями. Это бесконечный ряд кирпичиков, написанных в перспективном сокращении. Слева улавливаются остатки трех фигур (крайних в этой сцене): нимб, часть фигуры до колен, правая рука и свиток (без текста) одного святителя (с окончанием надписи при этой фигуре - ос, то есть [аги] ос), круто изогнутый свиток (без текста) и саккос другого и незначительный фрагмент одежды третьего. Справа уцелели четыре изображения, но уже значительно лучше: если от первой фигуры сохранилась лишь часть темного одеяния (или крыла?), то у трех следующих фигур видны лица, свитки и полиставрии. Тексты на свитках греческие. По иконографическому типу первый святитель может быть определен как Василий Великий: у него густая, темная, клинообразная борода и небольшие волосы на темени и за ушами. На свитке различимы лишь отдельные буквы надписи. Второй епископ - Григорий Богослов. Лик наполовину утрачен, но справа около нимба сохранилась часть надписи богослов. Надпись на свитке читается почти полностью. Никто из связанных плотскими похотями и наслаждениями недостоин [приступать, или приближаться, или служить тебе, Царь славы... ].
Третий святитель, черты лица которого совершенно стерты, может быть узнан только по форме бороды - широкой, с заметными волнистыми прядями внизу. Это, вероятно, Афанасий Алесандрийский, но уверенности в правильности предлагаемого отождествления у нас нет, так как плохо сохранившаяся надпись с обозначением имени (слева от нимба) не была расшифрована. Текст на свитке, за исключением двух верхних строчек и половины третьей, читается хорошо. К сожалению, непосредственный источник этой надписи, являющейся парафразой молитвы, читаемой во время приготовления просфоры и восходящей к пророчеству Исайи (LIII, 7-8), нами не найден и выяснится только после дополнительных разысканий. Изображение последнего из описанных трех святителей вплотную примыкает к внутренней лопатке, соответствующей восточной стене церкви. Но святительская процессия здесь не заканчивалась. На лопатке виден остаток нимба четвертого святителя, а в проходе из алтаря в диаконник представлены еще два епископа. Все они изображены повернувшимися в сторону алтаря и задуманы, следовательно, как продолжение алтарной композиции.
На склонах арки неширокого прохода, соединяющего диаконник с алтарной апсидой, сохранились только верхние части фигур (у левой фигуры видны также ноги). Оба епископа представлены в сильном движении. Надписи с обозначением их имен утрачены. Характерный иконографический тип святителя на восточном откосе не оставляет сомнения в том, что это Спи-ридон Тримифунтский (память 12 декабря). Он был пастухом, но, сделавшись епископом, продолжал носить пастушескую шапку из ивовых прутьев или из луба. Спиридон держит раскрытую книгу с текстом в три строки на уцелевшей правой странице. Видны только две буквы: а (вторая строка) и м (третья строка). Епископ, представленный на западном склоне арки, изображен с развернутым свитком в руках. В.Н.Лазарев, а вслед за ним Д.С.Лихачев называют этого епископа Златоустом. Но Иоанн, архиепископ Константинопольский, прозванный за свой проповеднический дар Златоустом, - один из ведущих идеологов церкви и творцов литургии - в процессиях святых отцов, подобных фреске Феофана, изображается, наряду с Василием Великим, первым, стоящим непосредственно у престола. Феофан мог написать Иоанна в проходе из диаконника в апсиду, имея в виду не изображение престола на стене, а реально существующий престол в церкви Спаса, но это явилось бы неслыханным отступлением от общепринятой декорации алтарной части храма. Мы должны поэтому выразить сомнение в уже утвердившемся определении фигуры святого, написанного в пандан Спиридону. Его равное положение с епископом Тримифунтским также свидетельствует, что Феофан изобразил здесь менее известного святителя. Наконец, и тип святого не совсем точно соответствует наиболее часто встречающемуся «аскетическому» либо «гуманистическому» типу Иоанна. Особенно не характерен рисунок волос. Иконописные подлинники сообщают, что у Златоуста «чело высоко и велико», и подавляющее большинство средневековых икон, фресок и миниатюр, в согласии с указаниями подлинников, изображают его с высоким, открытым лбом и залысинами. Лишь на макушке и за ушами пишутся негустые волосы. Именно так представлен Иоанн Златоуст на иконе в деисусе Благовещенского собора Московского Кремля, для которой Феофан избрал привычный и легко узнаваемый тип знаменитого отца церкви.

Продолжение »