Введение Биография Произведения Иконостас БС Контакты English |
|
Пожар, таким образом, проник, судя по перечисленным признакам, с северной стороны, сверху, что и должно было произойти по смыслу летописного описания пожара. Все вышеприведенные соображения приводят нас к выводу, что в нынешнем Благовещенском соборе сохранился иконостас старого храма феофановского времени. Что же касается упоминания летописца, будто этот иконостас (в те времена он назывался "Деисусом") - письма Рублева, то мы знаем по Стоглавому собору, каким легендарным ореолом уже тогда, всего через 120 лет после смерти художника, была окружена его личность: все, что было прекрасного и сохранилось издревле, приписывалось Рублеву, как все видные церкви и дворцы середины XVIII века до сих пор в широких кругах приписывают столь же легендарному Растрелли. Теперь вернемся к анализу икон. Совершенно ясно, что Феофан, главный мастер, написал самые ответственные иконы и, прежде всего, конечно, "Деисус". Написать всего апостольского чина он не мог один, и часть его пришлось взять второму мастеру - Прохору, написавшему вместе с младшим, Рублевым, и все праздники. Тот же Рублев написал, видимо, и две крайние иконы апостольского яруса - обоих мучеников. Фигура старца Прохора остается для нас доныне совершенной загадкой, что же касается Рублева, то его облик начинает уже значительно проясняться. Обратимся, однако, к Феофану. Каковы доказательства, что "Деисус" принадлежит именно ему? В том же Благовещенском соборе хранится знаменитая икона "Донской Богоматери", имеющая близкое отношение к нашей теме. Внимательное сравнение головы этой Богоматери с головой деисусной Богоматери из чина приводит к заключению об их чрезвычайной стилистической близости, заставляющей видеть и тут и там руку одного и того же мастера. На "Донской" имеется даже типичная для автора "Деисуса" красная опись на теневой грани носа. Вся разница между обеими иконами заключается только в том, что "Донская" и по сюжету - "Умилению" - и по месту, на которое она была предназначена, интимна, тогда как Богоматерь из чина, рассчитанная на декоративное впечатление, писана совершенно иным приемом - шире, резче, энергичнее. Один и тот же художник по-разному пишет миниатюру, картину средней величины и фреску. Достаточно вспомнить небольшие мадонны Рафаэля, его "Сикстинскую мадонну" и "Станцы". Стилистически и технически "Донская" относится к той же эпохе конца XIV-начала XV века, к которой относится и весь иконостас Благовещенского собора: а кому поручили бы при московском дворе написание фамильной иконы, как не первому, подлинно "придворному" мастеру Феофану? На обратной стороне "Донской" имеется весьма замечательное "Успение", отличающееся необычайным великолепием красок и строгим, очень нерусским стилем. Если бы где-либо нашлась подобная икона, ее непременно признали бы византийской. Но как согласовать "Донскую" с ее оборотом? Неужели эти столь несхожие памятники живописи написаны одним художником? Икона "Донской Богоматери" производит впечатление свободного пересказа какого-то оригинала, до нас не дошедшего. Конечно, мастер, писавший ее, не сделал варианта прямо с владимирской иконы: в "Донской" есть признаки длительного процесса развития типа "Умиление", знавшего, вероятно, целый ряд вариаций положения ног младенца, наклона его головы, расположения рук Богоматери и т. д. Когда большой мастер вынужден только повторять - а это было, разумеется, необходимо для фамильной иконы, - он поневоле связан каноном, что и чувствуется на иконе. На обороте художник не был связан ничем, кроме общей схемы композиции "Успения", и тут он дал волю своему живописному темпераменту. Автор этого "Успения" - живописец по преимуществу, художник с огромным опытом, работавший быстро и смело. Эта маленькая вещь производит впечатление фрески - так размашисто и виртуозно она набросана. Но самое любопытное то, что она напоминает не просто фрески, фрески вообще, а некие определенные фрески - стенопись нескольких новгородских церквей. К началу этой главы » |